Анжи кала что это такое

Анжи–арка – самый старый район Махачкалы, именно с него начиналась застройка города. Считается, что ранее на этом месте находился древний город, о котором говорится в произведении «Анжи–наме». Быть может, камни из крепостных стен Анжи послужили материалом для постройки домов на узеньких улочках современной Анжи–арки.

В эпоху раннего Средневековья Хазарский каганат обладал огромными территориями на Кавказе, Дону, в Крыму, это было государство с развитой политической системой, сильной армией, экономикой и самобытной культурой. Однако после 150-летней войны с Арабским халифатом, ареной которой послужила территория современного Дагестана, раздираемый междоусобицами каганат пал.

«Анжи-наме» посвящено осаде и трагической гибели в это жестокое время крепости, находившейся на территории современной Махачкалы. Его автор – историк XVIII века Кадыр-Мурза Амирханкентли. Это произведение героического характера, в котором в качестве героев наряду с реальными людьми выступают языческие боги: тенгири, Алав – бог огня, Авамчы – бог лесов, Камари, Сангар – бог охоты. Образы врагов в сказании воплощены в образе дэвов – враждебных людям существ, ведь в сказании не могли сохраниться в качестве врагов образы арабов-мусульман, так как впоследствии население приняло Ислам.

Рукопись «Анжи-наме» в начале 60-х годов XX в. в личной библиотеке местного библиофила Пайзуллы Кадиева из Кяхулая обнаружил известный литературовед Салав Алиев. Большая роль в изучении и переводе с кумыкского языка «Анжи-наме» принадлежит профессору Абдулхакиму Аджиеву.

«Анжи-наме» (или «Сказание о битве при Анжи») рассказывает про хазарский средневековый приморский город, павший под натиском арабских войск. Известен он начиная с VII-VIII веков. В хронике «Дербенд-наме» так описывается Анжи: «Это город очень большой и очень сильный: с одной стороны он омывался морем, с другой примыкал к горе. так хорошо укрепленный природой, он еще окружен стенами, не терпел недостатка в продовольствии и постоянно храбро сражался». «Дербент-наме» рассказывает нам, что были соединены две тысячи повозок «и воины ислама, двигая их перед собою, воспользовались ими для взятия города штурмом». Разрушенный город под названием Инжи-кенд в XII в. упоминает и Махмуд Кашгарский. Петр I во время Персидского похода отмечал, что, не доходя до тарков версты за три, «сохранились фундаменты великого города, от гор даже до моря». Об этом же писали в XVIII веке и академик Фальк: «Анжи суть развалины большого города на берегу Каспийского моря ниже Тарки. Здесь были видны остатки каменной стены и каменных домов», и немецкий востоковед, путешественник Клапрот: «В трех верстах севернее селения Тарки виднелись на некотором расстоянии друг от друга три стены из камня, протянувшиеся от гор к морю и служившие защитой расположенному между ними древнему городу». Археологические находки подтверждают сведения исторических хроник и путешественников о существовании средневековых укреплений в районе современного города Махачкалы, который дагестанские народы продолжают называть древним именем Анжи-кала. Были обнаружены остатки двух мощных крепостных стен, тянувшихся от горы Тарки-тау до моря и ограждающих огромную территорию древнего города, описанного в «Анжи-наме».

Итак, «Анжи-наме» повествует, что правителем города Анжи был бий-батыр Карткожак. У него было трое сыновей. Старший из них, Темиш, предал свою родину и возненавидел своего младшего брата Айбека. Главной причиной его ненависти была любовь к прекрасной Айкыз, сестре знаменитого грузинского батыра Исака. Но сердце свое Айкыз отдала отважному Айбеку. Когда на город напали арабы, отец проклял Темиша, перешедшего на сторону врага. Сражения вначале происходили на окраине, а затем и в самом городе. Войско врага, его конница и пехота окружили высокие стены. Город был объят пожаром, пламя бушевало и на том месте, где спрятались женщины с детьми. К соседям были посланы гонцы с просьбой о помощи, но помощи все не было. В битве геройски погиб защитник города Айбек. В произведении описывается, как легендарные нарты во главе с богами Алавом и Авамчы по спешили в путь на помощь жителям Анжи. Верховный бог Тенгири решил погубить город и всячески пытался помешать идущим на помощь нартам. Однако нарты все-таки добрались до Анжи и вынудили арабов отступить.

Враг был обессилен, однако Темиш указал изнывающему от жары войску место, где протекает вода. Утолив жажду, враги возобновили штурм. Хотя жители Анжи бились героически, сил защитить город у них не хватило, и он был захвачен.

Предводитель неприятельских войск дал предателю Темишу тысячу золотых динаров и назначил его диванбеком (правителем) разрушенного города.

Оставшиеся в живых защитники Анжи смогли укрыться в крепости, расположенной на крутой скале. Смогла спастись и Айкыз. Когда враги иными путями не смогли войти в крепость, они решили уморить укрывшихся голодом и жаждой, а также развели большие костры, чтобы удушить их дымом. Айкыз поняла, что от богов помощи ждать больше не приходится и решила пойти на хитрость, написав письмо Темишу, в котором она обещала стать его рабыней, если он даст двухдневную передышку осажденным. За два дня Айкыз тайно, через труднопроходимые леса вывела всех людей из крепости в города Ирган и Балх.

На третий день Темиш вошел в крепость. По приглашению Айкыз он вместе с нею поднялся на самую высокую башню. Усыпив бдительность Темиша, Айкыз схватила его и вместе с ним бросилась вниз, отомстив предателю ценой своей жизни. Так заканчивается сказание о древнем городе, о прекрасной и смелой Айкыз и двух братьях – герое Айбеке и предателе Темише.

источник

В раннем Средневековье на юге России существовали такие топонимы как Саман-дар и Анжи-кала. Но из всего массива данных, точно известно, что оба названия относятся к одному и тому же пункту в районе Таркинской горы (современная Махачкала).

Прежде всего, начнем с того, что согласимся с известным историком-востоковедом, Новосельцевым А.П., который считает широко распространенную иранскую этимологию Саман-дара, как «крайние ворота», неубедительной [1], хотя бы потому, что географически это не верно. Ведь, еще дальше на северо-запад существовал целый персидский укрепрайон в месте выхода реки Сулак на равнину. Не исключено, также, что были и еще более отдаленные укрепления; Выше указанный историк предлагает, на наш взгляд, более точную этимологию для второй части слова: «. не исключено, что на самом деле здесь должно было стоять «дар» с долгим «а», и тогда это слово в персидском означает «дом, жилище» . еще более интересно, что форма с кратким «а» в среднеперсидском имела значение «дворец» . » [2][3].

Далее, оставаясь, все так же, в русле иранской этимологии для всех частей рассматриваемого топонима, предлагаем первую его часть — «саман», выводить из раннего тюркизма в персидском языке, с переводом «кирпич-сырец» (строительный материал из глинистого грунта с добавлением соломы). Было также и второе значение, «белый», видимо, логически связанное с первым. Это слово уже в ново-персидском языке раннего периода фиксирует известный немецкий тюрколог Gerhard Doerfer [4]. Такого же мнения придерживаются авторы книги «Хазария в кросскультурном пространстве», 2014 г. [11].

В конечном итоге, мы получаем следующий результат: Саман-дар — «глинобитный дом, дворец». Этот вариант станет еще более убедительным, если мы продолжим наше исследование в полной связи со вторым местным топонимом — Анжи-кала (или ГIянжи-Къала, как произносят его на местном даргинском языке). В отличии от других местных языков, похоже только даргинский дает единственный и однозначный перевод этого топонима — ГIянжи-Къала, «глинобитная или земляная крепость» [5] .

И действительно, из различных свидетельств, оставленных исследователями данной местности мы узнаем, что из камня были выложены стены не самой цитадели, а только стены запирающие проход между морем и Тарковской горой. Например у Юлиуса Клапрота (1783-1835) читаем: «. в трех верстах севернее селения Тарки виднелись на некотором расстоянии друг от друга три стены из камня, протянувшиеся от гор к морю и служившие защитой расположенному между ними древнему городу . » [6]. Остатки именно этих стен, потерявших целостность и непрерывность, некоторые авторы принимали за руины самого города и цитадели. Но археологических данных, которые могли бы указать на наличие подобного именно каменного города (каменной цитадели) науке пока неизвестны. Ответом на это может послужить, как раз, даргинская этимология крепости — глинобитные постройки просто не смогли сохраниться до наших дней. Зато читаем у Иессена А.А., 1935 г., «. Здесь множество курганов, расположенных между остатками оборонительных стен . «[7]. Эти курганы, а не груды камней, которые давно бы уже разобрали на строительство Порт-Петровска, как раз, могут быть остатками глинобитных сооружений. О неминуемом использовании камня, изъятого из древних построек сообщает археолог Башкиров А.С., «. фрагменты северной стены почти не нащупываются, видно ее ложе, оставленное после расхищения камня, вывезенного на постройку г. Петровска . «[8]. О дефиците камня, но изобилии хорошей глины в местном районе читаем в заметке, посвященной строительству Петровского порта: «. дороговизна строительных материалов побудила инженера Фолькенгагена, работавшего на строительстве петровского мола, изготавливать для строительства кирпичи из местной глины . » [12].

И так, мы выяснили, что персидское название для прибрежного города Саман-дар, это прямая калька от даргинского ГIянжи-Къала (Анжи-кала), со значением «глинобитная крепость, дворец». О том, что этот город находился именно на берегу моря, читаем у ал-Мукаддаси: «. Самандар — большой город, расположенный на берегу «озера» между Хазарской рекой (Атилем) и Баб ал-абвабом (Дербентом) . «[9] .

Об изначальном населении города нам видимо говорит не только даргинская этимология его названия, но и свидетельства древних авторов. Масуди (в переводе Минорского, Оссона, Данлопа) свидетельствует о том, что столицей кайтагского (даргинского) государства был именно Саман-дар: «. Народ ал-Баба (Дербента) терпит много ущерба от царства Хайдак, столицей последних был Самандар . «[10].

источник

Приведем некоторые известные исторические свидетельства. Прежде всего напомним, что согласно сведениям «Дербент-наме», Анжи/Инжи — «великий город на берегу моря в трех фарсахах от Тарху», принадлежавший Хазарскому хакану наряду с Семендером (Тарху), Ирханом (Гелбахом), Малым и Большим Маджарами, Джулатом и Шехр-и Татаром. (ДИС.с.18). Известен он начиная с 7-8 веков, с периода арабо-хазарских войн. В вышеупомянутой исторической хронике, например, говорится, что в 662 г. под натиском арабов хазарский каган удаляется «в крепость Анжи, находившуюся ниже Тарху на берегу моря, а затем еще далее — в Ихран». В этой же хронике так описывается Анжи: «Это город очень большой и очень сильный: с одной стороны он омывался морем, с другой примыкал к горе. Так хорошо укрепленный природой, он еще окружен стенами, не терпел недостатка в продовольствии и постоянно храбро сражался». Только огромному войску арабов, после нескольких дней упорных боев удалось «покорить жителей Анжи и обратить их в ислам». Хроника «Дербент-наме» Мухаммеда Аваби Акташи свидетельствует, что «были соединены две тысячи повозок и воины ислама, двигая их перед собою, воспользовались ими для взятия города штурмом». События седой древности и героическая борьба жителей этого города против арабских завоевателей во всей своей драматичности получили отражение и в народной литературе тарковских кумыков и в частности в «Анжи-наме» (1780) Кадир Мурзы из Амирхан-гента (Кяхулая). (С. М. Алиев. Асруланы сезе гелген асил сез. Махачкала, 1979).

Любопытно, что разрушенный к тому времени город под названием Инжи-кенд в XII в. отмечает и Махмуд Кашгарский (См.: Ислам жографйаджыларына гере Тюрклер ве Тюрк уьлкелери. Истанбул, 1985, с.30).

Однако это же название издревле носил, по свидетельству Я. Рейнегса (1796г.), одна из рек на кумыкской территории (ДИРЗЕА, с. 270). Этим же «именем в прежние времена вся страна сия», т. е Владение Шаухала, называлась. «Сие же имел название некоторой великой изрядно укрепленной город Инже-калеси, коего развалины видны еще и теперь по приморским берегам» (там же). По сведениям же А.-К. Бакиханова, «крепость Семендер, ныне Тарки Энджи, развалины которой видны и поныне, в трех милях отсюда на берегу моря» принадлежал Туман-шаху (А.-К. Бакиханов. Гюлистан-и Ирам. Баку, 1991, с. 44). Иначе говоря, это означает, что Семендер (Таргу) и другие перечисленные там же крепости, земли, были удельным владением Туман-шаха, его «инжу».

Этот же ойконим отложился в таких кумыкских микротопонимах как «Анжи-Арка» (Возвышенность Анжи), «Анжи-Бет» (Анжи-город, Анжи-Склон), Анжи-тау (Анжи-гора).

Археологические материалы подтверждают сведения исторических хроник о существовании средневековых укреплений в районе современного города Махачкалы, который кумыки и др. народы по сей день продолжают называть древним именем Анжи-кала. Так, археологам и в наше время удалось обнаружить «остатки двух мощных крепостных стен, тянувшихся от горы Тарки-тау до моря и ограждающих огромную территорию древнего города» — территорию, которая была улусом, или «инджу», царей Хазарии.

Таким образом, можно видеть, что название Анжи издревле носили город (крепость), страна, река. Это весьма важно для дальнейшего анализа.

Следует также отметить, что среди половцев также существовало родовое объединение анджоглу (анжи оглу). (Баскаков Н.А. Тюркская лексика в «Слове о полку Игореве». М.1985, с. 77-78)

Баскаков полагает, что анджоглы — из андж — анчак «лунка, ямка» + аффикс обладания -лы > Andzakly «обладающий тамгой в виде лунки»; другая, более вероятная этимология: Анджоглы

источник

ДЮЖИНА МНЕНИЙ О ПРОИСХОЖДЕНИИ НАЗВАНИЯ «АНЖИ»

«Времена» продолжают публикацию статей по истории Дагестана и, в частности, кумыков, одного из «государствообразующих народов» республики.

«Какую историческую веху следует считать отправной точкой многовековой истории дагестанской столицы?» – задается вопросом один из ведущих ученых-специалистов ДНЦ РАН в области востоковедения и тюркского познания Гасан Оразаев и излагает свой аналитический взгляд на исторические источники и «дюжину мнений» о происхождении названия древнего Анжи.

Анжи (в литературе встречаются и другие модификации этого топонима, как то: Анджи, Энджи, Инджи и пр.) – раннесредневековый хазарский город-крепость, располагавшийся неподалеку от Семендера, стольного града каганов-царей Хазарии. О том, что Анжи был именно хазарским городом, в крепости которого пребывал хакан (каган), говорится, в частности, в известной дагестанской хронике «Дербенд-наме» (см.: «Дербенд-наме», сс. 307, 313-315).

Этот старинный топоним поныне употребляется некоторыми народами Дагестана, в частности, кумыками (Анжи // Гьанжи // Анжикъала), аварцами (Анжи // Анджи), ботлихцами (Анжей), даргинцами (ГIянжи // ГỊянжикъала), лакцами (Анжи), чеченцами (ХIинжгIала // ХIинжа-гIала) для наименования нынешнего города Махачкалы, столицы Дагестана, переименованного в 1921 году Порт-Петровска. А город Порт-Петровск был построен в середине XIX века в качестве российского Петровского укрепления, в свою очередь, на руинах бывшей древней крепости Анжи и в окружении небольшого кумыкского поселения, которое местные жители продолжали называть старым именем – Анжи.

Местонахождение этого хазарского города-крепости оставило свой след в кумыкской микротопонимике столицы Республики Дагестан Махачкалы как Анжи аркъа («горка Анжи»). Впоследствии данная горка стала известна русским как «Петровская горка» – после посещения этой местности императором Петром I во время его знаменательного Персидского похода 1722 года. На этой горке – Анжи аркъа, находящейся между Вузовским озером и Каспийским морем, ныне расположены Дагсельхозакадемия, телевизионная башня, Комитет по теле- и радиовещанию РД, маяк, Центральный госархив РД, жилые дома и прочие здания.

Название же Гиччанжи ( А) О кумыкском происхождении названия крепости, в значении «мучная», писал впервые еще И. Костемеровский в 1856 г., а вслед за ним – А. В. Комаров в 1869 г. (Костемеровский И. Петровское; Комаров А. Списки, с. 4). Основа топонима, по их мнению, восходит к общетюркскому слову ун, означающему понятие «мука» (см.: Древнетюркский словарь, с. 612; Радлов. Опыт, т. 1, сс. 1319, 1639; Севортян. Этимологический словарь, с. 597), к которому присоединен широко распространенный тюркский аффикс -джи/-джу//-чи/-чу, придающий основе значение имени деятеля; в данном случае – «мучник», т.е. торговец мукой.

О происхождении от «кумыкско-татарского» или «турецкого» – унджи и кала, то есть «мучная крепость», писал и исследователь К. Ф. Ган в 1909 году (Ган. Опыт, сс. 10, 116). Он указывал, что так (Анжи) называли кумыки современный для него населенный пункт Петровск, «как главный пункт, через который русские доставляли с Волги провиант для кавказских войск».

Однако следует заметить, что данное название возникло и существовало гораздо раньше того времени, как позднейшее Петровское укрепление (впоследствии городок Порт-Петровск, ныне город Махачкала) русские, после вхождения Дагестана в состав России, стали доставлять провиант для российских войск в середине XIX – начале ХХ вв.

Кроме того, заметим, что кумыки не называют этот населенный пункт как Унджи, Унджу или Унчу, а именуют не иначе, как Анжи.

Б) Попытки некоторых краеведов и «специалистов» неязыковедческого профиля связать топоним с аварским словом ханжу «мука» являются, очевидно, результатом увлечения народной этимологией. Действительно, встает вопрос, почему же в таком случае аварцы не именуют город знакомым им словом ханжу «мукá» или ханжуялъул // ханждал «мучной», а называют Анжи?

В одной из книг дагестанского краеведа Б. И. Гаджиева смысл вышеприведенных (в пункте А) слов К. Ф. Гана несколько искажен, и вместо кумыкского ун у нового интерпретатора появляется аварское слово ханжа (должно быть, однако, ханжу) в том же значении – «мука». Краевед объясняет далее: «…Суда, прибывающие из Астрахани, прежде всего доставляли продовольствие. В глазах же горцев самой большой ценностью из всего того, что привозилось, была мука» (Гаджиев. Дорога, с. 8).

Тут также не выдержаны хронологические рамки, о которых говорилось нами в предыдущем пункте. То есть состояние дел, относящихся к XIX – началу ХХ века, не может быть верно по отношению к раннесредневековому времени, когда издревле уже существовало название хазарской крепости Анжи.

В) «Глиняная крепость» – утверждают отдельные авторы, опираясь, очевидно, на даргинское слово гIянжи, имеющее семантику «глина, земля» (см. напр.: Гаджиев. Дорога, с. 9; Магомедов. Дагестан, с. 179), в некоторых диалектах этого языка. Однако трудно представить, что этот «большой город» (см. в тексте исторической хроники «Дербенд-наме»), довольно долгое время успешно противостоявший хорошо вооруженным завоевателям, был бы на самом деле «глиняным» и «земляным».

Исторические источники, однако, не подтверждают это. Они бы непременно отметили наличие такой странной крепости, построенной из глины, совершенно не подходящей для строительства военно-фортификационного сооружения. Наоборот, они свидетельствуют о каменных строениях. Так, Я. Рейнеггс указывал: «Сие же имел название некоторый великий изрядно укрепленный город Инже-калеси, коего развалины видны ещё теперь. » Также академик Фальк отмечал в те годы (конец XVIII в.): «Анжи – суть развалины большого города. Здесь были остатки каменной стены и каменных домов» (цит. по кн.: Алиев. Кумыки, сс. 65, 131).

Не совсем легко также принять, чтобы называли город-крепость якобы даргинской лексемой гIянжи, которая означает буквально «земля, почва, глина», или ГIянжикъала «Земля-крепость; «Глина-крепость». В топонимической науке неизвестна подобная типология, в которой имелись бы рядом морфологически не согласующиеся между собой слова. А если правильно перевести типологически допустимое сочетание «Глиняная (земляная) крепость» на даргинский, то, очевидно, следует говорить и писать правильно «ГIянжила къала», но не «ГIянжикъала», так как последняя форма скомпанована неверно для даргинского языка, как бы по принципу «и так сгодится для разговорного языка». Ср., напр., правильное с точки зрения даргинской орфографии написание названия другой местности, находящейся близ с. Губден Карабудахкентского района – ГIянжила кьякь – «земляная высота» или «земляная возвышенность» (см.: Абдуллаев. Очерки, сс. 69, 88, 139).

Впрочем, любители сопоставить (сблизить) ойконим Анжи с созвучными словами из разных языков, носители которых, кстати, изрядно далеко отстояли от этого приморского города по историческому месту своего проживания, которым чудится что-то близкое с точки зрения их родных, но далеких от хазарско-булгарского типа языков, могли бы воспользоваться лексическим богатством и других окрестных племен и народов. Можно напомнить, к примеру, ряд слов, означающих то же понятие – «земля, почва, глина» – и в других горских языках Дагестана. Это, кроме упомянутого выше даргинского гIянжи, еще: лакское аьрщи, андийское онщи, а также ботлихское, каратинское, годоберинское, тиндинское унщи и пр. То есть корень слова присутствует не только в даргинском, но и в некоторых других горских языках Дагестана (Комри, Халилов. Словарь, с. 29, 457), в которых он является одним из многих заимствований из древне-тюркских языков булгарско-хазарского круга (см. далее пункт «К»).

Г) Совершенно фантастичным представляется еще один пример из области народной этимологии. По мнению журналиста и краеведа Б. Гаджимурадова, выраженном им в республиканской газете на кумыкском языке, топоним Анжи происходит от тюркского слова ан, являющегося, мол, фонетической параллелью другого слова жан, которое означает понятие «душа» (ср. в составе зоонимов в финальной позиции: арлан, арслан, булан, жайран, йылан, къабан, къаплан, къоян, къулан, талпан, тавшан, чаян, чортан). К этому полноправному слову якобы присоединен суффикс -жи (варианты -чи // -чы // -чу), который образует из предыдущих имен-основ другие имена – названия профессий и занятий в тюркских языках (напр., будайчы, индырчы, иштанчы, ишчи, къалпакъчы, къапучу, сувчу, тирменчи, унчу, янгурчу). Таким образом, краевед утверждает, что Анжи – это есть фонетический вариант слова Жанчы, который означает, по его мнению, «отбирающего душу ангела» (см.: «Ленин ёлу», респ. газ. от 13.12.1990, с. 3).

Д) Другой краевед, Г. Керимов, выразил в той же газете иную интерпретацию топонима: от древнетюркского слова, которое имеется и в некоторых современных тюркских языках – aŋčï (аңчы // аңшы) «охотник, зверолов; рыбак». Оно состоит из основной лексемы aŋ // ең (аң // эң), которая означает понятие «всякое животное, на которое люди охотятся; дичь, зверь; добыча», и имяобразующего суффикса -чы // -джы // -шы // -чу. (о семантике этого аффикса см. в предыдущем пункте «Г») (см.: «Ленин ёлу», респ. газ., от 27.11.1980, с. 3; Древнетюркский словарь, с. 46, 174; Радлов, т. I, с. 182, 196; Севортян. Этимологический словарь, с. 152).

Е) Известный кумыкский этнограф середины XIX века Девлет-Мирза Шихалиев, перечисляя в своем труде три основных хазарских пункта на Северном Кавказе (Ханжи, Татар-туп, Кызыл-Яр), дает также объяснения их корневого значения, исходя при этом из некоего «татарского наречия». Так, Ханжи (от кумык. Гьанжи // Анжи), находившееся «близ Тарков, где ныне Петровское укрепление», объясняется им как «продетая сквозь живое тело проволока» (Шихалиев. Рассказ кумыка, с. 191).

К большому сожалению, автор не указал конкретно, к какому же из «татарских наречий» это слово относится и почему этот пункт был назван именем, на наш взгляд, имеющим такой странный этимологический смысл.

Ж) Является, по мнению дагестанского топонимиста Х. Л. Ханмагомедова и историка А. М. Кадырова, этнотопонимом, в котором отложился древний кыпчакский этноним анджа; варианты – онджа, инча, инджи (см.: «Советская тюркология». Баку, 1974, №5, с. 110; 1982, №3, с. 107; Ханмагомедов Х. Л. Тюркская топонимия Дагестанской АССР / АКД. Баку, 1979, с. 13; Кадыров А.М. Тайны истории древней крепости Анжи-кала // Вестник тюркского мира. № 1 (3). Махачкала. 2011. С. 67-72).

Возможно, такое мнение исследователей базируется на том, что созвучные топонимы зафиксированы главным образом на исторической территории проживания или пребывания тюркских (кыпчакских) этносов. Примеров много: Анджа – в Азербайджане; Унжа – город в бывшем Макарьевском уезде Костромской губернии (ныне области), при одноименной реке, левом притоке Волги (ЭС, с. 744); Янджи – одноименное название трех деревень в Закавказье: в бывших Нахичеванском, Сурмалинском и Шаруро-Даралагёзском уездах (КК, с. 221-222); Янджу (ныне с. Путиловка) – в Крыму; Анджи-Кабул в Азербайджане (Шихсаидов. Ислам, с. 195); Инжи-Чишхо («Большой Зеленчук») – аул в Икон-Халкском районе Ставропольского края, ныне в Хабезском районе Карачаево-Черкесии (Булгарова М.А. Ногайская топонимия. Ставрополь, 1999, с. 162); Инжиавыл – небольшое ногайское село, впоследствии вошедшее в состав Тамазатюбинской сельской администрации Республики Дагестан; Анджиран – деревня в округе Мариван (Курдистан, Иран); Индже – город в Западном Азербайджане (Иране); Индже // Ендже – из микротопонимики Казанлыкской долины в Болгарии (Константинова Ц. Топонимията на Казанлъшка. Велико Тырново, 2008 (на болгар. яз.), с. 448); Энзе – гора близ с. Уллубийаул Карабудахкентского района Дагестана; Энзели – порт на южном берегу Каспийского моря (ныне город Пехлави в Иране); Энчи-тёбе – горка близ с. Атланаул Буйнакского района Дагестана. Исследователь топонимии Азербайджана Г. А. Гейбуллаев насчитывает десятки таких этнотопонимов на территории всего Закавказья: Анча, Инча, Инджа, Инджадаг, Инджадара, Онджа, Онджакала, Инджилли (искажение от Анджалу) и многие другие (Гейбуллаев Г.А. Топонимия Азербайджана. Баку: Элм, 1986, с. 49); Анжиян // Анжыян – киргизское наименование узбекского города Андижан; в известном киргизском эпосе «Манас» упоминается Анджу как название страны или города, где живут кытаи (Манас, кн. 1, с. 526; кн. 2, с. 669).

З) По мнению известного исследователя истории кумыкской литературы, кандидата филологических наук С.-М. Алиева, этим этнотопонимом Анжи обозначают местные жители по названию племени анчы, которое построило город Анжи и являлось наследником древних тюрков-кимеров (см.: Комментарий №7 Алиева С. к тексту исторического сочинения Кадирмурзы Амирханкетского «История Дербента и всего Дагестана», опубликованного на страницах газеты «Ёлдаш» от 26.02.2016, с. 11).

И) Вспомним этимологию, из разряда курьезного или народно-краеведческого, согласно которой название известной древней приморской крепости Анжи якобы имеет отношение, кроме созвучия, к названию далекого горного селения Анди Ботлихского района (или к орониму Андийский хребет), отстоящему от места расположения хазарского Анжи порядка 250-300 км. И это притом, что небольшой по численности андийский этнос, населявший несколько аулов горного Ботлихского района, никогда в истории не проживал даже вблизи города-крепости Анжи. А отдельные его представители появились в этом регионе спорадически и лишь в позднейшее время.

Можно напомнить автору этой этимологии, что сам ойконим Анди представляет собой собственно не андийскую транскрипцию названия аула, а кумыкское (Анди // Анни), аварское (ГΙанди) и русское (Анди) наименование населенного пункта, жители которого величают свой аул по-андийски именем Гъванду // Гъванну). Тем не менее, автор той народной этимологии на полном серьезе опубликовал статью с ничем по сути не подкрепленными и не обоснованными (ни в историческом, ни в лингвистическом аспектах) рассуждениями на страницах одной из респектабельных в свое время республиканских газет «Новое дело» в начале 2009 года а priori (ответ на нее см. в газете «Ёлдаш» от 10.04.2009, с. 17). Мы учитываем в данном случае лишь последнее обстоятельство, т.е. существование публичного выражения своих суждений, исходящих, хотя и от непрофессионала, не специалиста-топонимиста, несмотря на несостоятельность даже самой постановки вопроса о семантической параллели обоих топонимов. (О некомпетентности утверждений о якобы генетической преемственности обоих – Анди и Анжи – ойконимов и о явно тюркском происхождении самого ойконима Анди см.: Гусейнов Г.-Р.А.-К. Князь Султан-Мут и западная (Кабарда и Балкария) ойкумена кумыкского фольклора // КНКО – Вести. Вып. 12-14. Махачкала, 2006-2007, с. 27-28).

К) Одна из наиболее приемлемых, на наш взгляд, и научно достоверных по своей соотнесенности к хронологии и языковому окружению населенного пункта Анжи в раннем средневековье версий высказана этноисториком, кандидатом философских наук К. М. Алиевым и поддержана известным ученым-лингвистом, доктором филологических наук Г.-Р. Гусейновым.

Согласно их мнению, апеллятивом рассматриваемого нами ойконима служит древний тюркский термин инджу (варианты: инчу // инчÿ // инче // анчу // инчи // анджи // инзе // инце // энши // əнчи и пр.), присутствующий в разных тюркских языках.

В языках тюркских народов этим термином обозначали (в административном или топономическом аспекте) крупные территории наследственных уделов, сыновний надел; земли, являвшиеся собственностью членов царствующего дома; коронные земли, королевский домен; в первоначальном значении – личный удел членов дома Чингисхана (см.: Древнетюркский словарь, с. 44, 210; Радлов В.В. Опыт словаря тюркских наречий. СПб., т. I, 1893, с. 742-750; Севортян. Этимологический словарь, с. 361-362; Ализаде. К вопросу, с. 98; Петрушевский. Земледелие, с. 240-245; Ахметьянов. Общая лексика, с. 82-83; Алиев. Таргу-наме, с. 165; Гусейнов. Об ойкониме, с. 36-39). Как полагает К. М. Алиев, город Анжи-кала «был удельным владением, т.е. инджу хазарских каганов, а впоследствии и золотоордынских ханов».

Надо отметить, этот социально-экономический термин присутствует также в монгольском (анги «часть земли») и персидском (инджу «коронные земли, королевский домен; личный удел членов династии Хулагуидов») языках, очевидно, в качестве заимствованного слова из древнетюркского языка. Термин заимствован в древности от своих соседей – народов булгаро-хазарского типа – и некоторыми горскими языками Дагестана (см. выше пункт «В»), в которых специфический в тюркских языках социально-экономический термин с семантикой «удельная земля, наследственный удел, подаренный земельный надел» и пр. получил со временем семантическое развитие в некоторых горских языках Дагестана и стал означать просто всякую землю, определенную территорию (отсюда дарг. диал. гIянжи, лак. аьрщи, анд. онщи, ботл. унщи и т.д.).

В современном литературном кумыкском языке термин сохранился в модификации энчи // энчил. Ср. также в производных формах: энчили // инчили «личный, приватный, собственный; частно-собственнический»; оьз энчилик // оьзенчилик «личная собственность», «частная собственность». Термин употребляется у кумыков и в качестве топонима, напр. Энчи тёбе близ с. Атланаул Буйнакского района РД.

Л) Не менее интересна и другая часто встречающаяся интерпретация этого топонима, согласно которой он восходит к кумыкскому и вообще тюркскому апеллятиву инжи, означающему «жемчуг, перл», «жемчужный, перламутровый». Так, в труде Я. Рейнеггса (XVIII в.) упоминается Индже-Калеси близ Таргу. Составной ойконим Анжикала сторонники данной интерпретации считают несколько искаженной формой от Инжикала и переводят соответствующим образом как «Жемчужный град», «Жемчужный дворец» или «Жемчужная крепость». Более того, отдельные авторы считают, что инжи (со значением «жемчуг») потерял свою семантику, превратившись в «неясное» ныне слово Анжи, мол «согласно особенностям своей речи» (Атаев Б. Таргъу (Тарки) // «Махачкалинские известие», газ. от 11.09. 1992 г., с. 4; Его же. Атаев Б. Гьайдакъ къумукълар // «Ёлдаш», 5.01.2001 г. (на кумык. яз.).

Можно полагать, однако, что эта, красивая сама по себе, интерпретация топонима – «жемчужный» – является вторичной по отношению к той, которая изложена нами в предыдущем пункте (К). То есть произошла контаминация двух слов: древнетюркского термина анжи, вышедшего из активного слоя современной лексики, со словом инжи, употребляемого поныне в кумыкском языке.

Вышеприведенная палитра разных мнений о происхождении старинного названия современной столицы Республики Дагестан говорит о глубокой древности этого топонима, а также свидетельствует о большом интересе к данной теме историков, краеведов, журналистов и особенно специалистов по вопросам этимологии.

Говоря о древности исторической топонимики Махачкалы, нельзя не заметить, однако, стремления отдельных представителей городского чиновничьего круга значительно «омолодить» возраст нашего города. Но полагаю, что нельзя считать датой основания любого населенного пункта ту веху, когда в позднейшее время на той или иной местности было заложено военное укрепление в завоевательских целях. Даже если таковые военные сооружения со временем получили городской статус. (А такого рода военных укреплений и крепостей было заложено в самых разных аулах дореволюционного Дагестана великое множество).

В частности, Петровское укрепление было построено военными властями Российской империи в 1844 г., а городок под названием Петровск (Порт-Петровск) появился там же в 1857 году и в «Махачкалу» переименован в самом начале первых лет Советской власти. Они были построены не вдали от населенных пунктов, а на месте древних поселений, поныне носящих названия Анжи и Тарки, даты первых упоминаний которых восходят к далеким VII-VIII векам. Жители дагестанской столицы могут гордиться древностью своего города, ведь он упоминался под своим старым названием еще 12-13 столетий назад, в качестве города со своей крепостью, в которой пребывал хазарский царь.

В заключение хочу привести в качестве аналогии следующий факт. Нынешняя столица Российской Федерации – Москва – упоминается под своим названием (в модификации «Москав») на страницах русской летописи впервые в 1147 году – в качестве небольшой деревни, а стала городом – в XIII веке. И Москва не сразу строилась в качестве города.

Абдуллаев М.А. Очерки по истории Губдена. Махачкала, 2002.

Акташы Мухаммад Аваби. «Дербенд-наме»: тексты и комментарии (на кумыкском, английском и русском языках) / Науч. ред., сост. и авт. предисловия Г.М.-Р. Оразаев. Махачкала: ИД «Дагестан», 2014.

Алиев К.М. И причастность, и ответственность // «Даг. правда», респ. газ. от 5.03.1989 г.

Алиев К.М. Кумыки с древнейших времен до наших дней: (Хронограф). Махачкала: ИД «Дагестан», 2014.

Алиев К.М. Таргу-наме: Лексикон. Махачкала, 2001.

Атаев Б. Гьайдакъ къумукълар // «Ёлдаш», респ.газ. от 5.01.2001 г. (на кумык. яз.).

Атаев Б. Таргъу (Тарки) // «Махачкалинские известие», газ. от 11.09.1992 г.

Ахметьянов Р.Г. Общая лексика духовной культуры народов Среднего Поволжья. М., 1981.

Булгарова М.А. Ногайская топонимия. Ставрополь, 1999.

Гаджиев Б.И. Дорога на Гуниб. Махачкала: Дагучпедгиз, 1968.

Гадло А.В. Страна Ихран (Ирхан) дагестанской хроники «Дербенд-наме» // Вопросы археологии и этнографии Северной Осетии. Орджоникидзе, 1984.

Ган К.Ф. Опыт объяснения кавказских географических названий // СМОМПК. Вып. 40. 1909. Отд. 3.

Гейбуллаев Г.А. Топонимия Азербайджана. Баку: Элм, 1986.

Гусейнов Г.-Р.А.-К. Князь Султан-Мут и западная (Кабарда и Балкария) ойкумена кумыкского фольклора // КНКО – Вести. Вып. 12-14. Махачкала, 2006-2007.

Гусейнов Г.-Р.А.-К. Об ойкониме Анжи // КНКО – Вести. № 8-10. Махачкала: КНКО, 2002/2003.

«Дербенд-наме» на языках народов Дагестана / Авт. проекта и науч. ред. Г.М.-Р. Оразаев. Сост. Д.М. Маламагомедов. Махачкала, 2012.

Древнетюркский словарь. Л., 1969.

Кадыров А.М. Тайны истории древней крепости Анжи-кала // Вестник тюркского мира. № 1 (3). Махачкала. 2011. С. 67-72.

КК. – Кавказский календарь на 1885 год. Тифлис, 1884.

Комаров А. Списки населенных мест Дагестанской области. Т. I. Ч. II. 1869.

Комри Б., Халилов М. Словарь языков и диалектов народов Северного Кавказа. Лейпциг-Махачкала, 2010.

Константинова Ц. Топонимията на Казанлъшка. Велико Тырново, 2008 (на болгар. яз.).

К[остемеров]ский [И.С.] Петровское // Кавказ. Тифлис, 1856. №№ 72-73. (Перепеч. в респ. газ.: «Ёлдаш» от 10.02.2006. С. 13).

КЭС. – Кумыкский энциклопедический словарь. Изд-е 2 / Сост. и гл. ред. К.М. Алиев. Махачкала, 2012.

Магомедов Р.М. Дагестан: Исторические этюды: Махачкала, 1971.

Манас: Киргизский героический эпос. Кн. 1. М., 1984; Кн. 2. М., 1988.

Оразаев Г.М.-Р. К древней тюркской топонимии Дагестана: Интерпретация хазарского ойконима Анжи (ныне г. Махачкала) // Средневековый Восток. Проблемы историографии и источниковедения. Баку: Изд-во «Элм», 2015. С. 231-246.

Оразаев Г.М.-Р. Об интерпретации Д.-М. Шихалиевым некоторых северокавказских онимов // Этнокультура народов Северо-Восточного Кавказа середины XIX века: к 200-летию со дня рождения ученого-этнографа Д.-М. Шихалиева (Шейх-Али) / Сост. М.-Р.А. Ибрагимов. Махачкала: «Абусупиян», 2015. С. 76-104.

Петрушевский И.П. Земледелие и аграрные отношения в Иране в XIII-XIV вв. М.-Л., 1960.

Радлов В.В. Опыт словаря тюркских наречий. СПб., т. I, 1893.

Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков. М., 1974.

Ханмагомедов Х.Л. Тюркская топонимия Дагестанской АССР / АКД. Баку, 1979.

[Шихалиев Д.-М.] Рассказ Кумыка о кумыках // Кавказ. Тифлис, 1848. № 40. (Переизд. в кн.: Этнокультура народов Северо-Восточного Кавказа середины XIX века: к 200-летию со дня рождения ученого этнографа Девлет-Мирзы Шихалиева (Шейх-Али) / Сост. М.-Р.А. Ибрагимов. Отв. ред. Г.М.-Р. Оразаев. Махачкала, 2015).

ЭС. – Энциклопедический словарь. Т. XXXIV-A (68). СПб., 1902.

источник

Махачкала́ (авар. МахIачхъала , лезг. Магьачкъала , таб. Мягьячгъала , дарг. ГIянжи-Къала, МяхIячкъала , кум. Анжикъала, Магьачкъала , лакск. МахІачкъала, Анжи [4] , азерб. Маһачгала ) — город на юге России, столица Дагестана, третий по численности населения город Северо-Кавказского региона и крупнейший город Северо-Кавказского федерального округа.

Поселение было основано в 1844 году как русское военное укрепление Петровское. В 1857 году поселение получило статус города и название портовый город Петровск, которое связано с легендой, что во время Персидского похода 1722 году в этом месте был лагерь войска Петра I.

15 ноября 1918 года указом временного Правителя Дагестана Нух-Бека Тарковского город был переименован в город Шамиль-Кала «в видах сохранения памяти в горских сердцах имени нашего народного героя имама Шамиля» [5] .

14 мая 1921 года по приказу Дагестанского революционного комитета город стал столицей ДАССР и был переименован в Махачкалу в честь Махача Дахадаева [6] .

Местность, где основана крепость, среди горцев известна со Средних веков под названием Анжи-Кала [7] — «жемчужный град» [8] на кумыкском языке или «глинобитная крепость» [9] в переводе с даргинского.

Город раскинулся по побережью Каспийского моря более чем на 70 км [источник не указан 68 дней] . Здесь проживают более 60 народностей Дагестана, остальной России и бывшего СССР.

Махачкала — самый населённый город в Северо-Кавказском федеральном округе, один из немногих растущих и самый быстрорастущий из крупнейших российских городов, многие из которых в постсоветское время имели отрицательную динамику изменения численности населения.

В городе представлены все мировые религии кроме буддизма. Большая часть населения (90 %) исповедует ислам суннитского толка. Центральная Джума мечеть расположена на проспекте имама Шамиля (Калинина). В городе имеется православный храм — Святоуспенский кафедральный собор на улице Орджоникидзе, относящийся к Махачкалинскому благочинию Владикавказской и Махачкалинской епархии. Заканчивается строительство синагоги на улице Ермошкина. Также в Махачкале есть церковь адвентистов седьмого дня по улице Громова. В пост-советские годы в городе большое распространение получили другие немногочисленные конфессии: адвентисты седьмого дня, свидетели Иеговы, баптисты, пятидесятники и др.

Махачкала расположена близ предгорий Большого Кавказа, на узкой полосе низменной равнины западного побережья Каспийского моря между горой Тарки-Тау и морем, которая в далёком прошлом называлась «дагестанским коридором».