Цюрупа падал в голодный обморок

Мы поехали за город
А за городом дожди
А за городом заборы
За заборами – вожди.

«Скромность Сталина украшала».

Это – не о политике. Это – о вкусной и здоровой пище. Составляя материал, читая перечни явств, автор сам временами начинал чувствовать волчий аппетит. Эх, не туда пошёл по жизни! Не туда. В революцию надо было идти.

«В период напряженной жизни в Питере в 1893 — 1895 гг., когда создавался «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», у Ленина не было никакой возможности обращать внимание на еду. Питались кое-как, всухомятку. Наедались лишь в большие праздники — на масленицу, на пасху, когда устраивали складчину. За какие-нибудь два-три года неустроенной холостяцкой жизни Ленин превратился из волжского парня-здоровяка в хилого, исхудавшего, облысевшего интеллигента, страдающего гастритом».

Ну не подох же? Да нет, что вы.

«Чтобы подлечиться, Ленин отправился в июне 1895 г. на курорт в Швецию и менее чем за месяц восстановил здоровье в частном пансионе, где его восхищение вызвал шведский стол — т. н. «сморгос бурдет», т. е. очень разнообразный мясной, закусочный, холодный бессуповой стол, за которым каждый может выбирать себе приглянувшиеся блюда сам».

А как же так Ильич вот просто взял, да и в Швецию поехал? При проклятом царизме? Без визы? Куда ОВИР смотрел? А, не было ещё ОВИРа. Но тут над молодым Ильичом сгустилися тучи:

«В конце 1895 г. следует первый арест. В тюрьме гастрит Ленина вначале обостряется. Но регулярное русское тюремное питание (щи, каша) постепенно стабилизируют положение. И еще более благоприятные условия складываются для Ленина в ссылке. Попав в Красноярске на частную квартиру с полным пансионом, т. е. с обильной русской кормежкой по четыре-пять раз в день и настоящим сибирским меню (щи грибные, телятина, рыба отварная, пироги, пельмени, шанежки, баранина с кашей и др.), Ленин восторженно пишет родным: «Живу хорошо, столом вполне доволен. О минеральной желудочной воде забыл и думать и, надеюсь, скоро забуду и ее название!»

А. шанежки — это, простите моё невежество — что такое? Явно что-то дореволюционно-контрреволюционное, но вкусное. Ладно, поехали дальше:

» Ленин и Крупская склонны были думать, что все дело в том, что они пребывают на свежем воздухе, мало работают, много отдыхают и хорошо едят. Все это так. Но они не понимали, что к восстановлению нормальной деятельности желудка ведет регулярное суповое питание, ежедневное употребление щей, главной составной частью которых была не только капуста, но и борщевик сибирский «.

Хотя для подлечения ленинской психики реально требовались дубинал ментовский и баландяк колымский. Первую неделю — три раза в день.

«Состав продуктов, которыми питались в ссылке Ленин и Крупская, также был весьма здоровым и вкусным. Это было свежее, парное, молодое мясо, свежая речная рыба лучших лососевых сортов, лесная пернатая дичь, разнообразные овощи и грибы, лесные ягоды, мед, квашения и соления.

А вот яиц практически не было в рационе. Молочные продукты были в достаточном количестве, но не доминировали (забыл царь распорядиться цистерну с молоком подогнать – С.В.). Одну неделю ели телятину, другую — баранину, поскольку надо было быстрее съесть специально забитого барашка. Молодых бычков и телок забивали исключительно для ссыльных.

Крупская с матерью устроили огород. С ранней весны ели свою редиску и салат. Правда Крупская ни разу не упоминает среди овощей петрушку, лук и чеснок ( ну так смерть самодержавию! – С.В.). Не мудрено, что ее стряпней был доволен только Ильич, а все остальные находили ее блюда невкусными и примитивными».

Да что у этой квашни лупоглазой вообще хорошо получалось?

«Когда на празднование Нового 1899 года съехались ссыльные со всего округа, то над слишком здоровым видом четы Ульяновых все «охали да ахали», а мать Крупской, приехавшая навестить свою дочь, не удержалась даже от восклицания при виде своего раздобревшего зятя: «Эк вас разнесло!»

Да, какой-такой павлин-мавлин. не видишь, мы кушаем!

Л. Г. Дейч писал в мае 1930 г. в своем дневнике: «Вспомнилось сегодня, что нам отпускалось в сутки на каторге 2 с половиной фунта хлеба (т. е. 1 кг) и 136 г мяса. Крупа, овощи, сало, зелень и прочее — фактически без ограничений». Таким образом, «каторжная норма мяса» составляла в месяц более 3,5 кг, в то время как по карточкам в 1930 г. отпускалось иждивенцам только 1,5 кг, а рабочим — 2,5 кг. Каторжанам в царской России отпускалось мяса больше, чем солдатам срочной службы (130 г в день), учитывая «тяжелые климатические» условия Сибири.

Мучиться по-серьёзному он начал только в эмиграции:

«Переезд Ленина в 1903 г. вновь на континент, в Женеву, не внес перемен в характер его питания. «Один швейцарский рабочий, — пишет Крупская, — нам посоветовал: «Вы обедайте лучше не с туристами, а с кучерами, шоферами, чернорабочими. Там вдвое дешевле и сытнее». Мы так и стали делать. И Владимир Ильич с особенным удовольствием шел в людскую застольную на постоялых дворах, ел там с особым аппетитом и усердно похваливал дешевый и сытный обед.

Мать Ленина, с которой он встретился после долгой разлуки в Стокгольме в 1910 г., видимо, также почувствовала перемену. Она дважды присылает Ленину «огромные посылки» с копченой рыбой, икрой и разными русскими сладостями. . «Ну уж и закормили нас нынешний год домашними гостинцами, — пишет она Марии Александровне. — Володя по этому случаю выучился сам в шкаф ходить и есть вне абонемента (т. е. в неположенное время). Придет откуда-нибудь и закусывает ( как Васисуалий Лоханкин – С.В.). Теперь он пьет на ночь молоко или простоквашу, а по утрам ест яйца. Селедки я вымачивала, как ты писала, — очень вкусные. Думаю на днях испечь блины».

А родные посылали варенье, пряники, «абрикосовский мармелад», халву, изюм, урюк — все то, чего тогда в Западной Европе не было и насчет чего соскучились вообще русские люди, жившие долго в эмиграции, и в чем они видели «кусочек России». Характерна приписка Крупской к письму: «Крепко целую за подарки. Только больно уж все роскошно. Мы совсем так не привыкли. Много. Сегодня Володя позвал всех знакомых по случаю посылки. Я завела блины. Володя был архи доволен всей этой мурой. А насчет горчицы — это Володя по своей инициативе спрашивал».

Так если в Европе жрать было нечего, так вот там и надо было революцию устраивать.

» Так мы узнаем, что вполне логично при пробуждении кулинарного интереса у Ленина явилась потребность в пряностях и приправах, в частности, в горчице, о которой он спрашивал, как ее готовить самостоятельно».

Да, горчичка – это архиважно! Настанет время, он горчички приготовит. На всю Расею.

«Однако кулинарные радости были недолги. Началась первая мировая война, пришлось переходить целиком на крестьянскую пищу — «квашне млеко с земяками» (т. е. простоквашу с отварной картошкой). Когда Ленина арестовали как русского и посадили в тюрьму в местечке Новый Тарг (близ Поронино), то ему носили передачи, обычные для польских крестьян — сало, черный хлеб, соль. »

Нэ «силь», а сол, билять нерусская!

«. И сокамерники не отличали Ленина от остальных мужиков, прозвав его «бычий хлоп», т. е. мужик с бычьей шеей, крепкий мужик ( ну, жрал-то плотно, как бык – С.В.). Когда удалось наконец добиться освобождения в августе 1914 г. из тюрьмы, Ульяновы немедленно покинули Австро-Венгрию и перебрались вновь в нейтральную Швейцарию. Ленина уже ограниченный молочный стол не удовлетворял. Он стал ходить в предгорья Альп за грибами, набирал мешками белые (архиконтрреволюционно, красные надо было собирать; впрочем, если посмотреть диалектически. – С.В.)».
« В 1916 г. пришлось переехать в Цюрих. Здесь нашли хозяйку, бывшую ранее поварихой и державшую несколько нахлебников, в том числе уголовников и проституток. Кормила хорошо, просто, сытно и дешево. Но публика была такая, что Крупская торопила Ильича перейти в другое место — очень уж ее шокировали проститутки.»

Слов нет, тяжело им там было в эмиграции, политическим проституткам.

В воспоминаниях старых партийцев содержится немало легенд о том, какие лишения испытывали самые высшие руководители страны во время Гражданской войны, как падал на заседаниях ЦК в голодный обморок товарищ Цурюпа, как по ночам на допросах пил кипяток Дзержинский. Документы показывают, что это не более чем легенда.

Как говорил Ильич – факты упрямая вещь. В особенности – подкреплённые цифрами:

«В годы Гражданской войны разрыв в материальном положении «верхов» и «низов» партии был настолько ощутимым, что выплеснулся в серьезную критику партийного руководства. В июле 1920 года на Пленуме ЦК РКП (б) Евгений Преображенский не просто поставил вопрос о растущем неравенстве в партии и обществе, но и предложил серьезно разобраться с этим, дабы не допустить утраты доверия партии в обществе (РГАСПИ, ф. 17, оп. 109, д. 121, л. 38-39). Была создана специальная комиссия ЦК РКП(б) и Президиума ВЦИК во главе с членом ЦК Матвеем Мурановым по проверке привилегий лиц, проживающих в Кремле.

Комиссия работала с 25 декабря 1920 года до весны 1921-го и изучала три основных вопроса: продовольственное снабжение, жилищные условия, использование автотранспорта. Материалы комиссии являются уникальным источником для выяснения того, как жили в Кремле на излете Гражданской войны.

Всего в Кремле проживали в это время 1112 человек, в том числе партийцев 183 (включая 58 ответственных работников и 125 рабочих и сотрудников), обладавших разными возможностями как в жилищном обеспечении, так и в продовольственном снабжении.

«Рабинович был с Арбата, с ним пришли четыре брата. »

«Как известно, к этому времени у Ленина был лишь брат Дмитрий. Но и он проживал в это время не в Москве, а в Крыму, будучи членом крымского обкома РКП(б). Другой, Александр, был повешен еще в царствование Александра III».

Вы, дорогой товарищ, не поняли. Ленин за Сашу не токмо отомстил, а ещё и жил за него. И кушал. За себя и за того парня.

«С особым размахом жила семья наркома просвещения Луначарского, занимавшая 12 комнат на 6 человек (вместе с прислугой). Большими по числу комнат квартирами были наделены член ВЦИК Юрий Стеклов (4 человека в 5 комнатах), член коллегии Наркомвнешторга Якуб Ганецкий (6 человек в 5 комнатах), делопроизводитель управления Комендатуры Кремля Ерин (6 человек в 5 комнатах), командующий 8-й армией Южного фронта Григорий Сокольников (5 человек в 4 комнатах), завхоз Комендатуры Кремля Чумичев (8 человек в 5 комнатах)… «

А то! «Куя халтурой рублики, нарком имеет цель — дарить лохмотья публике, а бархат — Розенель».

» Весьма показательно, что для получения большей жилплощади зачастую прописывали близких и дальних родственников. У большинства партийных лидеров и ответственных работников были не только няни для детей, но и прислуга. Это также в немалой степени подчеркивало их особый социальный статус, привилегированное положение. Большинство же жителей Вознесенского монастыря Кремля (212 человек) жили в 107 квартирах. Это были обычные сотрудники аппарата и рабочие.

Продовольственное снабжение осуществлялось здесь по двум направлениям. С одной стороны, через предоставление обедов в «кремлевской» столовой. А с другой — через получение необходимых продуктов через склады Продовольственного отдела ВЦИКа.

Ты чего пишешь? Смеёсся?! — «В рацион обычного кремлевского обеда включались мясо, дичь, рыба, крупы, макароны и картофель, масло сливочное и растительное, сало и т.п. Для дежурных и лиц, занятых сверхурочно (таковыми были практически все представители руководства), выдавались также дополнительно сливочное масло, мясо, сыр, ветчина, колбаса, икра (таковой считалась лишь зернистая черная), яйца и сардины (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 111, л. 23).

«Пятьсот рублей вносили на месяц за человека, и я ездила за обедами. Обеды были на двоих… но девять человек бывали сыты этими обедами… В «кремлевке» к обедам давалось всегда полкило масла и полкило черной икры. Зернистой. Вместе с обедом или вместо него можно было взять так называемый «сухой паек» — гастрономию, бакалею, спиртное. Вот такие рыбины. Чудные отбивные. Все что хотите. Если нужно больше продуктов, всегда можно было заказать».

Комиссия Муранова констатировала, что в феврале 1921 года в столовой Совнаркома регулярно получали обеды семьи:

Крестинского — 2 обеда
Радека — 3 обеда
Калинина — 5 обедов
Троцкого — 5
Томского — 5
Каменева — 5
Рыкова — 5

На их фоне аскетами выглядели семьи Аллилуевой (1 обед) и Ленина (2 обеда). Зато по 7 обедов получали семьи Луначарского, наркома продовольствия Цюрупы (падавшего, согласно легенде, в голодные обмороки), а также его близкого сотрудника Александра Таратуты, заведовавшего в это время огородным отделом и фермой с оптимистическим названием «Бодрое детство», ибо предназначались продукты с нее именно для детей (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д.111, л. 15, 15 об.)».

Итак, 7 обедов, каждого из которых хватало на 9 человек, заказывал товарищ Цурюпа. Да, не исключено, что с пережора и в глазах темнело.

«. в наших глазах — потеряный рай. «

«Усиленным дополнительным питанием снабжались больные руководители. Это приводило к тому, что некоторые из них предпочитали объявлять о своей болезни чаще, чем это было оправданно. Особенно критиковали за это Каменева. »

Таа, o-o-o, савсем пыл пальной. пальница нада.

«Наряду с этими обедами партийная элита получала в немалых количествах и продукты со складов ВЦИК. Так, только за ноябрь 1920 года семье Ленина было отпущено:
24,5 кг мяса, 60 яиц, 7,2 кг сыра, около 1,5 кг сливочного масла, 2 кг зернистой икры, 4 кг огурцов, более 30 кг муки и круп, 5 кг сахара и 1,2 кг монпансье, килограмм сала и даже 100 папирос (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 111, 8 об.).

Александр Дмитриевич Цюрупа, известный тем, что как нарком продовольствия ввел в 1918 года для всей России «продовольственную диктатуру», за которую народ заплатил сотнями тысяч голодных смертей, только за 3-4 ноября 1920 года получил со склада ВЦИК:
20 кг хлеба, 8 кг мяса, 5 кг сахара, 1,2 кг кофе, 3,4 кг сыра, 22 банки консервов, 4 кг яблок и др. (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 111, л. 13 об.). Упасть в голодный обморок после такой «поддержки» вряд ли было возможно, скорее — от обжорства.

Правда, далеко не все высшие руководители пользовались своим правом безгранично утучнять себя и своих близких. К примеру, Сталин в течение того же ноября 1920 года получил на свою семью:
4 кг муки, 2 кг мяса, 800 г соли, 2 кг сахара, 1,6 кг масла, 1,2 кг сыра, 1,2 кг риса и 50 г перца (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д.111, л. 13). По голодным временам совсем немало, но и не фантастически много.

Основатель хозяйства В.Д. Бонч-Бруевич позже вспоминал, как он предлагал вождю основать это хозяйство, занимавшее 500 га в пойме Клязьмы: «Вот тут и начнем с самого начала строить и заводить образцовое хозяйство, где мы применим все наши законы о труде, лучшую агротехнику, заведем племенное скотоводство, свиноводство и вообще все, что должно быть в правильно организованном, образцовом государственном хозяйстве».

Продуктами совхоза снабжались не только избранные представители руководства, но также кремлевская больница и детские учреждения. Ленин до последних дней жизни интересовался состоянием этого хозяйства.

Пальма первенства и здесь принадлежала Анатолию Васильевичу Луначарскому, сумевшему лишь в июле 1920 года воспользоваться машиной 38 раз, проехать 2640 верст в течение 260 часов 15 минут.

Вторым в этом списке оказался В.И. Ленин, который вместе с сестрой и женой вызывали автотранспорт 50 раз, проехали почти 2200 верст, пробыв в машине почти 200 часов.

За ними следовали Л.Б. Каменев и В.Д. Бонч-Бруевич.

Далеко позади них в этом отношении находились Г.Е. Зиновьев, Н.И. Бухарин и И.В. Сталин, вызывавшие за это время машину лишь по одному разу и проехавшие по 35-60 верст (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 111, л. 62).».

Ленин 7 ноября 1917 года перед солдатами и матросами в Смольном:

— Товарищи! Социалистическая революция о необходимости которой так долго говорили большевики. отменяется.

— А так. Броневика моего нет, а Дзержинский на рыбалку уехал.

— На нём Луначарский ****ей катает.

— А без Дзержинского — что, не обойдёмся?!

— Без Дзержинского? Обойдёмся. А вот без крейсера «Авроры» — никак не обойдёмся.

«. Получив всю информацию по материалам проверки, комиссия составила доклад, в котором были сделаны весьма жесткие выводы. В частности, отмечалось, что существующий порядок предоставления жилья и автотранспорта, использования прислуги и т.п. являются нарушением коммунистической морали.

Бесконтрольная выдача продовольствия ответственным работникам была расценена как использование служебного положения. Комиссия потребовала изменить ситуацию: «Нормы столовой и особенно Коминтерна необходимо пересмотреть в сторону значительного их сокращения, приняв во внимание общее положение с продовольствием». Предлагалось ликвидировать особые привилегии для больных руководителей, что неизбежно должно было привести к устранению контингента «постоянно больных». Относительно выдачи продуктов со складов Комиссия предложила установить определенный лимит. Довольно серьезным было предложение Комиссии поставить ее доклад на Х партийном съезде, «дабы тем самым устранить всякие кривотолки».

Доклад комиссии был направлен в адрес руководства ЦК РКП(б) и Президиума ВЦИК, то есть тем самым жителям кремлевских квартир и посетителям складов и «кремлевки». Естественно, доклада Комиссии на Х съезде никто не допустил. И не удивительно — именно в это время внутрипартийная полемика в отношении борьбы с привилегиями партноменклатуры вылилась в открытые обвинения «рабочей оппозицией» высших эшелонов партии в перерождении, отрыве от пролетариата и партийных низов.

Еще более тревожным симптомом для власти стали массовые выступления рабочих предприятий Петрограда в январе-марте 1921 года, и особенно Кронштадтское восстание. Но система партийно-государственных номенклатурных льгот и привилегий отнюдь не была отменена, несмотря на возмущение правлением большевиков в обществе. Напротив, она быстро приобретала упорядоченность и стройность.

Решающее значение здесь имела XII партийная конференция РКП(б), которая в августе 1922 года рассмотрела два однородных, но, как оказалось, вполне самостоятельных вопроса: «Об улучшении материального положения членов РКП(б)» и «О материальном положении активных партработников». Обратим внимание на саму формулировку этих документов. «Об улучшении материального положения» речь идет в отношении простых членов партии, а в отношении партаппарата название носит констатирующий, статичный характер. Но в содержании этих документов как раз все наоборот. В первом говорится, что партия «не может и не в состоянии взять на себя функции по обеспечению простых коммунистов».

Была утверждена и своего рода «табель о рангах», по которой должна была повышаться зарплата по существовавшей тарифной сетке. К высшему, 17-му разряду были отнесены члены ЦК РКП(б), члены ЦКК, заведующие отделами ЦК, члены Оргбюро, секретари обкомов и губкомов; к 16-му разряду — зам. зав. отделами ЦК, ответственные инструкторы, члены губернских контрольных комиссий и т.д.

Высшие руководители страны (члены и кандидаты в члены Политбюро, секретари ЦК) находились вне «табели о рангах» и пребывали на полном государственном обеспечении. Не были забыты в постановлении и работники комсомола, которым должны были платить на два разряда меньше, чем соответствующей квалификации партработникам.

Все эти суммы проходили как секретные. Сталин в связи с этим предлагал упорядочить выдачу отпускных средств, сделать ее несекретной и строго индивидуальной. И просил выделить ему на поездку в Крым дополнительно 400-500 руб. (РГАСПИ, ф. 558, оп. 1, д. 766, л. 18-19).

Заметим, что речь идет о золотых рублях эпохи нэпа. Десять таких рублей составляли знаменитый золотой червонец, который обменивался свободно на 4,8 доллара США. Месячная зарплата рабочего в среднем составляла 20-30 таких рублей и редко достигала 45-50.

В 1932 году был отменен и введенный при Ленине партмаксимум. Для отставных и пенсионеров сохранялось льготное продовольственное, санаторно-лечебное и иное обслуживание. Все это делало партаппарат, по сути, новым сословием.
Сами представители нового державного класса считали такое положение дел вполне нормальным. Племянник Сталина В.С. Аллилуев в этой связи отмечал: «Я бы не рискнул это назвать привилегиями. Это была дань уважения ветеранам, которые отдали делу революции и строительству нового общества все свои лучшие годы, силы, здоровье, умения»

Автор, видимо, забыл, что свои лучшие годы, силы, свое здоровье, умения отдали в то время стране и десятки миллионов простых людей, живших совсем в иных, и близко несопоставимых с партэлитой условиях.

И уж поистине оторванными от реальной жизни звучат его утверждения о том, что в обществе сталинского «изобилия» продукты были вполне доступны всем:

«Те, кому сегодня 40 и меньше, вообще, наверное, не представляют, какими были наши магазины в предвоенные и послевоенные годы… Десятки сортов колбас, сыров, ветчина, окорок, буженина, карбонат, икра черная зернистая, икра черная паюсная, икра красная, всевозможная рыба — от осетрины, севрюги до роскошной воблы… крабы, которых никто не брал, любые свежие продукты — весь этот набор был характерен для любого города, не только для столицы. И цены на эти продукты после трехкратного их снижения были вполне приемлемы».

О том, почему «никто не брал» этих продуктов, автор, пользовавшийся всеми благами спецжизни, видимо, и не догадывался. А причина была проста — глубочайшая нищета подавляющего большинства граждан Страны Советов.

Вожди приходили и уходили, но они платили за лояльность себе и режиму по той же системе, какую создал Ленин и довел до совершенства Сталин в первые послереволюционные годы. Система эта в почти неизменном виде просуществовала вплоть до крушения КПСС и СССР в 1991 году».

Ой, ну хватит. Пора пойти, перекусить. Да вообще всё это – «разумное, доброе, вечное.» Всегда элита харчила от пуза, всегда равнодушно смотрела на нищий народ. Везде. Примеры можно множить. Правда, большевики были одними из немногих, кто догадался пустить в народ миф о своём аскетизме, мучениях, и голодных обмороках после ящика шоколадных конфет с коньяком.

— Голод! Солому с крыш едим, мычать уже начали.

— Товарищи! Прекратите этот мелкобуржуазный бред! Вот только что – товарищи Троцкий, Дзержинский и ваш покорный слуга, сожрали втроём полбочонка мёда! И что? И ничего! Я же не жужжу!

Бонч-Бруевич подводит в Смольном к Ленину оборванного вшивого солдата. Ленин, не глядя, что-то быстро помечает карандашом в блокноте.

— Солдат. Окопник, Иван Шадрин. Поговорить пришёл.

— А, понятно. — Не отрываясь от блокнота. — Повесить.

И Ленин быстрым шагом идёт к дверям. В дверях поворачивается и добавлет:

— Но перед этим накормить. Непременно, обязательно накормить!

Приходится признать, что устное народное творчество в виде анекдотов довольно точно отражает тенденцию, которая подтверждается документами. Как писал великий насмешник Беранже:

Чтобы кушать трюфеля
Надо быть за короля!
.
Вы должны кормить покорно
Провиденье не хуля
Нас, пузанов штат придворный
И конечно короля!
А народ для пользы дел
Лучше бы поменьше ел.

источник

Народный комиссар продовольствия -А. Д. Цюрупа часто падал в голодные обмороки, где сейчас найти таких честных чиновников

Поучительно вспомнить в/отношения СССР и США, например.
После гражданской войны экономика России / СССР оказала почти полностью разрушенной.
Оставшимися заводами — восстановить, и тем более — построить нечто новое — можно было только за десятилетия.

В 1930-е годы была развёрнута мощнейшая агитационная кампания огромного количества внутренних займов среди населения, как государственных (оборонных, народнохозяйственных), так и местного значения (на постройку конкретного учреждения). Хоть займы и назывались добровольными, фактически выплаты были обязательными, в среднем житель СССР отдавал 2-3 зарплаты в год на госзаймы. Государство в эти годы получало от займов столько же, сколько приносили все остальные налоги и сборы с населения.

Купить можно было у подлых капиталистов — ВСЁ, но за золото.

Продать можно было только зерно.
В краткие сроки получить был создан для этой цели колхозно-совхозный строй.
24 августа 1930 года И. В. Сталин писал об этом В. М. Молотову: «. Иначе рискуем остаться без наших новых металлургических и машиностроительных (Автозавод, Челябзавод и пр.) заводов. ..Словом, нужно бешено форсировать вывоз хлеба».

Осознавши таковой факт — в январе 31-го — был создан Торгси́н (Всесоюзное объединение по торговле с иностранцами) — советская организация советских граждан, имеющих «валютные ценности» (золото, серебро, драгоценные камни, предметы старины, наличную валюту), которые они могли обменять на продукты питания или другие потребительские товары.

Торгсин принес государству 287 млн золотых рублей — для осуществления планов индустриализации.

Разместив гигантские заказы — для десяти гигантов социалистической промышленности: Горьковского автозавода (43,2 млн руб), Сталинградского тракторного (35 млн руб.), Автозавода им. Сталина (27,9 млн руб.), Днепростроя (31 млн руб.), Господшипника (22,5 млн руб.), Челябинского тракторного завода (23 млн руб.), Харьковского тракторного завода (15,3 млн руб.), Магнитогорского меткомбината (44 млн руб.), Кузнецка (25,9 млн руб.) и Уралмаша (15 млн руб.).

Чем, кстати, — СССР реально помог и, собссно, капиталистам — победить безработицу, В. Депрессию.

В 1963 году США начали поставки зерна в СССР. Советский Союз впервые был вынужден закупить за границей 12 млн. тонн зерна в связи с тем, что эффективность освоенных целинных почв в Казахстане ежегодно падала.

С июля 1972 г. СССР впал в сильнейшую зависимость от ввоза зерновых из США. Более того: США к середине 70-х гг. получили беспрецедентное право: контролировать на советской территории ход ежегодной зерновой страды и ее результаты. А цены на ввозимую американцами советскую нефть, в порядке взаимообмена, были заниженными.

Согласно договора от 20 октября 1975 г. — СССР обязался ежегодно закупать в США 6 млн. тонн зерна на сумму около 1 млрд. долларов. Причем СССР имел право увеличивать годовой объем закупок на 2 млн.

Брежнев в своем выступлении 7 ноября 1977 г., сообщил о планируемом импорте зерна в 20 – 25 млн. тонн. А затем, в конце 1977-го советская делегация закупила 15 млн. тонн зерновых.

За 1978 – 1979 гг. советские закупки зерна в Соединенных Штатах составили около 16 млн. тонн.

Кстати — в 1974-ом ОПЕК объявило эмбарго США на поставки нефти, против гос-в поставлявших нефть в США — вводились санкции ОПЕК.
Только одно, вечно голодное гос-во «развитого социализма» — протянуло руку дружбы.
Чем — буквально спасло США от н/голода, коллапса экономики, массовой б/работицы. пролетарской Революции. =)

Нонче — поставляем США лучшие в мире (!) — ракетные двигатели.

источник

Александр Цюрупа — нарком продовольствия в первые годы советской власти, один из организаторов продотрядов, один из виновников голода 1920-х годов.

Будущий революционер родился в 1870 году в Таврической губернии. Его отец был чиновником. Александр закончил Херсонское сельскохозяйственное училище и работал по специальности — статистиком и агрономом. В 28 лет вступил в партию большевиков. В течение нескольких лет работал в Харькове и Уфе. Трижды арестовывался, но серьёзным преследованиям не подвергался и в заключении долго не был.

В 1917 году Цюрупа проявил себя как изобретательный администратор и очень помог партии: он создал в Уфе боевые дружины, а в июле 1917 стал председателем городской Думы. Уфимская губерния была богата хлебом, и Цюрупа, заняв пост председателя губернской продовольственной управы и сосредоточил все хлебные запасы губернии в собственных руках. В октябре 1917 организовал поставку хлеба в Ленинград. За эти заслуги Ленин сначала назначил его замом, а с 25 февраля 1918 — наркомом продовольствия.

Во время Гражданской войны Цюрупа заведовал снабжением Красной армии. Декрет Совнаркома «О предоставлении Наркомпроду чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией» (май 1918) гласил: « Объявить всех, имеющих излишек хлеба и не вывозящих его на ссыльные пункты, а также расточающих хлебные запасы на самогонку — врагами народа ». Цюрупа создал Продовольственно-реквизиционную армию Наркомпрода РСФСР (Продармию), которая по сути занималась тем, что под оружием заставляла крестьян сдавать хлеб, подавляла местные продовольственные мятежи и даже проводила расстрелы. Всего численность армии к сентябрю 1920 превысила 75 тысяч человек. Продразвёрстку проводили так называемые комбеды — комитеты бедноты, куда в основном вступили крестьяне, забросившие хозяйство, нередко пьющие. Надо понимать, что отряды изымали у крестьян отнюдь не «излишки» хлеба, а зачастую все запасы. Изымались запасы зерна, припасённые для следующего посева — таким образом, Продармия спровоцировала голод начала 20-х годов.

Меньшевики и эсеры протестовали против продразвёрстки, но Цюрупа на заседании ВЦИК заявил: « Всё, что мы делаем, делаем твердо и неукоснительно, и кто нам на этом пути встретится, будет разнесён вдребезги ». Так и вышло — продразвёрстка просуществовала почти всю Гражданскую войну и разорила множество крестьянских хозяйств.

Крестьяне сопротивлялись продразвёрстке, в нескольких регионах вспыхнули восстания. Но большевики жестоко их подавили: у крестьян не было шанса противостоять вооружённым и централизованным отрядам. А Цюрупа заявлял: «Со временем крестьянство оценит всё великое значение той организующей принудительной работы, которую вынуждена проводить партия и пролетариат в продовольственном деле». Советская пропаганда представляла Цюрупу самоотверженным и аскетичным революционером. Так, в фильме «Ленин в 1918 году» режиссёра Михаила Ромма есть сцена, где Цюрупа падает в голодный обморок во время доклада Ленину. Подобное развитие событий крайне маловероятно, ведь Цюрупа занимал высокий пост и получал соответствующие привилегии. Кремлёвский обед включал мясо, рыбу, крупы, макароны, картофель, масло, сало.

Примечательно, что изъятый хлеб шёл большевики ухитрялись использовать на нужды «мировой революции». Хлеб и сухари отправляли восставшим рабочим в Германию.
В 1923, когда деревня ещё не оправилась от продразвёрстки и войны, Цюрупа создал акционерное общество «Экспортхлеб» и отправил рабочим Рура 8 тысяч тонн зерна. В последующие годы Цюрупа занимал должности председателя Госплана СССР и наркома внешней и внутренней торговли СССР. В 1928 скончался от паралича сердца. Прах Александра Цюрупы захоронен в Кремлёвской стене. Его имя носят улицы в Астрахани, Брянске, Воронеже, Курске, Москве, Уфе и других городах.

источник

Ленин не только мстил, но и ел «за Сашу», Каменев симулировал болезнь, чтобы брать дополнительное питание, а Сталин получал на отпуск в 20 раз больше средней зарплаты рабочего

Ленин не только мстил, но и ел «за Сашу», Каменев симулировал болезнь, чтобы брать дополнительное питание, а Сталин получал на отпуск в 20 раз больше средней зарплаты рабочего. Феномен привилегий для власть имущих в советском государстве «всеобщего равенства» всегда вызывал интерес у общественности. Однако истоки этого явления и по сей день не всегда известны и не до конца осмыслены.

— Правители испокон веков жили намного богаче большинства своих сограждан. Достаточно сравнить знаменитые пирамиды Древнего Египта, построенные для упокоения фараонов с вырытыми в песке ямами могил безвестных тружеников долины Нила.

Но коммунисты повели за собой бедное большинство Европы и России, пообещав полное равенство условий жизни всех социальных групп — «от каждого по способностям, каждому по потребностям», те самые «свободу, равенство и братство», которые посулила уже Французская революция в конце XVIIIвека, да не исполнила. Неграмотная, бедная Россия в 1917 году откликнулась с энтузиазмом на призыв новых поборников равенства и братства, разрушила в Гражданской войне весь уклад старой жизни для жизни новой.

О свободе при большевистской власти сказано уже немало, о том же, какое равенство учредили в России захватившие власть большевики, рассказывает, разоблачая на архивных фактах старые коммунистические мифы, известный московский историк, профессор Александр ДАНИЛОВ.

Феномен привилегий для власть имущих в советском государстве «всеобщего равенства» всегда вызывал интерес у общественности. Однако истоки этого явления и по сей день не всегда известны и не до конца осмыслены.

Основы будущей системы льгот и привилегий во многом лежали не только в идейных основах представлений большевиков о социализме, но и в организационных принципах самой большевистской партии. Вовсе не случайными были те дискуссии о характере партии и принципах ее устройства, которые стали главной причиной раскола в РСДРП на ее IIсъезде. Отказ от демократических принципов построения партии изначально вел к формированию отдельной касты партийных управленцев, наделенных не только большими властными полномочиями, но и распоряжающимися от имени народа общественным достоянием.

Льготами и привилегиями новая власть стала обрастать практически сразу после Октября. В условиях Гражданской войны и массового ужасающего голода партийная элита игнорировала проблемы, которыми жила вся страна. Уже имея загородные дворцы «бывших» в качестве дач, вводя для себя особые, «литерные» пайки, оплачивая золотом царской чеканки приглашение лучших зарубежных врачей-специалистов для лечения себя, своих родных и близких, затрачивая немалые средства для встреч за рубежом с женами (как это было осенью 1918 года с Дзержинским), новая власть была не прочь порассуждать о социальном равенстве и даже пристыдить тех коммунистов, которые старались тоже получить свою часть привилегий.

«Вождь Коминтерна» и большевистский начальник Петрограда Григорий Зиновьев, например, публично высмеивал и осуждал тех, кто «требует себе привилегий… считает естественным, что для коммуниста должна быть введена особая категория пайка». В то же время он считал наличие таких льгот и привилегий для себя вполне оправданным. Анастас Микоян в этой связи вспоминал: «Зиновьев, излагая линию ЦК… перехлестывал… в своих нападках на «комиссаров, которые разъезжали в своих вагонах», обещал «самую развернутую» демократию… но делал это с явным перебором… Я ехал с ним из Баку в одном поезде — поезде Коминтерна… Меня поразило, что Зиновьев, который не только сам ехал в отдельном вагоне, в чем мы не видели ничего особенного, держал себя крайне отчужденно, не общался со своими весьма уважаемыми спутниками, теперь же с трибуны конференции вдруг выступает с резкими нападками на комиссаров, которые, мол, «ездят в своих вагонах»…

В воспоминаниях старых партийцев содержится немало легенд о том, какие лишения испытывали самые высшие руководители страны в это время. Однако насколько правдоподобны эти утверждения? Документы показывают, что это не более чем легенда.

В годы Гражданской войны разрыв в материальном положении «верхов» и «низов» партии был настолько ощутимым, что выплеснулся в серьезную критику партийного руководства. В июле 1920 года на Пленуме ЦК РКП (б) Евгений Преображенский не просто поставил вопрос о растущем неравенстве в партии и обществе, но и предложил серьезно разобраться с этим, дабы не допустить утраты доверия партии в обществе (РГАСПИ, ф. 17, оп. 109, д. 121, л. 38-39). Была создана специальная комиссия ЦК РКП(б) и Президиума ВЦИК во главе с членом ЦК Матвеем Мурановым по проверке привилегий лиц, проживающих в Кремле.

Комиссия выясняла наличие жилья здесь как по опросу самих проживающих, так и по данным коменданта Кремля. Данные эти не всегда сходились. К примеру, в отношении квартиры В.И. Ленина в Кремле (5 комнат) было отмечено, что с ним живут жена, два (?!) брата и прислуга (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 111, л. 31). Как известно, к этому времени у Ленина был лишь брат Дмитрий. Но и он проживал в это время не в Москве, а в Крыму, будучи членом крымского обкома РКП(б). Другой, Александр, был повешен еще в царствование Александра III. Думается, единственным объяснением такой странной статистики является попытка доказать, что в этой квартире лидера партии и главы правительства число комнат совпадало с численностью проживающих.

С особым размахом жила семья наркома просвещения Луначарского, занимавшая 12 комнат на 6 человек (вместе с прислугой). Большими по числу комнат квартирами были наделены член ВЦИК Юрий Стеклов (4 человека в 5 комнатах), член коллегии Наркомвнешторга Якуб Ганецкий (6 человек в 5 комнатах), делопроизводитель управления Комендатуры Кремля Ерин (6 человек в 5 комнатах), командующий 8-й армией Южного фронта Григорий Сокольников (5 человек в 4 комнатах), завхоз Комендатуры Кремля Чумичев (8 человек в 5 комнатах)…

Весьма показательно, что для получения большей жилплощади зачастую прописывали близких и дальних родственников. Показательно и то, что у большинства партийных лидеров и ответственных работников были не только няни для детей, но и прислуга. Это также в немалой степени подчеркивало их особый социальный статус, привилегированное положение. Большинство же жителей Вознесенского монастыря Кремля (212 человек) жили в 107 квартирах. Это были обычные сотрудники аппарата и рабочие.

Кому-то может показаться, что обед из «кремлевки» эпохи Гражданской войны был тарелкой супа и котлетой, запитыми компотом, — хотя и такая еда в то время была бесценным сокровищем для десятков миллионов русских людей, умиравших с голода. Но в рацион обычного кремлевского обеда включались мясо, дичь, рыба, крупы, макароны и картофель, масло сливочное и растительное, сало и т.п. Для дежурных и лиц, занятых сверхурочно (таковыми были практически все представители руководства), выдавались также дополнительно сливочное масло, мясо, сыр, ветчина, колбаса, икра (таковой считалась лишь зернистая черная), яйца и сардины (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 111, л. 23).

С окончанием Гражданской войны ассортимент и возможности питания для партийной элиты еще более расширились. Г.С. Кравченко, сноха члена Политбюро Льва Каменева, с ностальгией вспоминала о кремлевских обедах: «Пятьсот рублей вносили на месяц за человека, и я ездила за обедами. Обеды были на двоих… но девять человек бывали сыты этими обедами… В «кремлевке» к обедам давалось всегда полкило масла и полкило черной икры. Зернистой. Вместе с обедом или вместо него можно было взять так называемый «сухой паек» — гастрономию, бакалею, спиртное. Вот такие рыбины. Чудные отбивные. Все что хотите. Если нужно больше продуктов, всегда можно было заказать»[1].

Комиссия Муранова констатировала, что в феврале 1921 года в столовой Совнаркома регулярно получали обеды семьи: Крестинского — 2 обеда, Радека — 3 обеда, Калинина — 5 обедов, Троцкого — 5, Томского — 5, Каменева — 5, Рыкова — 5. На их фоне аскетами выглядели семьи Аллилуевой (1 обед) и Ленина (2 обеда). Зато по 7 обедов получали семьи Луначарского, наркома продовольствия Цюрупы (падавшего, согласно легенде, в голодные обмороки), а также его близкого сотрудника Александра Таратуты, заведовавшего в это время огородным отделом и фермой с оптимистическим названием «Бодрое детство», ибо предназначались продукты с нее именно для детей (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д.111, л. 15, 15 об.).

Усиленным дополнительным питанием снабжались больные руководители. Это приводило к тому, что некоторые из них предпочитали объявлять о своей болезни чаще, чем это было оправданно. Особенно критиковали за это Каменева.

Наряду с этими обедами партийная элита получала в немалых количествах и продукты со складов ВЦИК. Так, только за ноябрь 1920 года семье Ленина было отпущено 24,5 кг мяса, 60 яиц, 7,2 кг сыра, около 1,5 кг сливочного масла, 2 кг зернистой икры, 4 кг огурцов, более 30 кг муки и круп, 5 кг сахара и 1,2 кг монпансье, килограмм сала и даже 100 папирос (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 111, 8 об.). Александр Дмитриевич Цюрупа, известный тем, что как нарком продовольствия ввел в 1918 года для всей России «продовольственную диктатуру», за которую народ заплатил сотнями тысяч голодных смертей, только за 3-4 ноября 1920 года получил со склада ВЦИК 20 кг хлеба, 8 кг мяса, 5 кг сахара, 1,2 кг кофе, 3,4 кг сыра, 22 банки консервов, 4 кг яблок и др. (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 111, л. 13 об.). Упасть в голодный обморок после такой «поддержки» вряд ли было возможно, скорее — от обжорства.

Правда, далеко не все высшие руководители пользовались своим правом безгранично утучнять себя и своих близких. К примеру, Сталин в течение того же ноября 1920 года получил на свою семью 4 кг муки, 2 кг мяса, 800 г соли, 2 кг сахара, 1,6 кг масла, 1,2 кг сыра, 1,2 кг риса и 50 г перца (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д.111, л. 13). По голодным временам совсем немало, но и не фантастически много.

Было у привилегированных кремлевских жителей и собственное хозяйство — совхоз «Лесные поляны», выросший из приусадебного огорода, снабжавшего загородный дом Ленина (ставший затем домом отдыха для ответственных работников) в Тарасовке в 1918–1919 гг. Примечательно, что поместье, в котором он расположился, принадлежало в свое время помещице Салтыковой (Салтычихе). Основатель хозяйства В.Д. Бонч-Бруевич позже вспоминал, как он предлагал вождю основать это хозяйство, занимавшее 500 га в пойме Клязьмы: «Вот тут и начнем с самого начала строить и заводить образцовое хозяйство, где мы применим все наши законы о труде, лучшую агротехнику, заведем племенное скотоводство, свиноводство и вообще все, что должно быть в правильно организованном, образцовом государственном хозяйстве»[2]. Продуктами совхоза снабжались не только избранные представители руководства, но также кремлевская больница и детские учреждения. Ленин до последних дней жизни интересовался состоянием этого хозяйства.

Немало нареканий комиссии вызвало и нецелевое использование партийными лидерами и их семьями автомобильного транспорта Военной автобазы Совнаркома. В ее составе насчитывалось в это время 52 легковых и 47 грузовых машин, 9 мотоциклов, 1 автосани, 1 цистерна и 1 походная мастерская (всего 111 машин). Наиболее часто автомобилями своих высокопоставленных родственников пользовались члены семей Ленина, Троцкого, Каменева, Цюрупы… Пальма первенства и здесь принадлежала Анатолию Васильевичу Луначарскому, сумевшему лишь в июле 1920 года воспользоваться машиной 38 раз, проехать 2640 верст в течение 260 часов 15 минут. Вторым в этом списке оказался В.И. Ленин, который вместе с сестрой и женой вызывали автотранспорт 50 раз, проехали почти 2200 верст, пробыв в машине почти 200 часов. За ними следовали Л.Б. Каменев и В.Д. Бонч-Бруевич. Далеко позади них в этом отношении находились Г.Е. Зиновьев, Н.И. Бухарин и И.В. Сталин, вызывавшие за это время машину лишь по одному разу и проехавшие по 35-60 верст (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 111, л. 62).

Получив всю информацию по материалам проверки, комиссия составила доклад, в котором были сделаны весьма жесткие выводы. В частности, отмечалось, что существующий порядок предоставления жилья и автотранспорта, использования прислуги и т.п. являются нарушением коммунистической морали. Бесконтрольная выдача продовольствия ответственным работникам была расценена как использование служебного положения. Комиссия потребовала изменить ситуацию: «Нормы столовой и особенно Коминтерна необходимо пересмотреть в сторону значительного их сокращения, приняв во внимание общее положение с продовольствием». Предлагалось ликвидировать особые привилегии для больных руководителей, что неизбежно должно было привести к устранению контингента «постоянно больных». Относительно выдачи продуктов со складов Комиссия предложила установить определенный лимит. Довольно серьезным было предложение Комиссии поставить ее доклад на Х партийном съезде, «дабы тем самым устранить всякие кривотолки».

Все это показывает, что негативные настроения партийных «низов» в отношении льгот и привилегий партверхушки были довольно сильны, и игнорировать их было невозможно.

Совет народных комиссаров принял 4 января 1921 года постановление «Об отмене привилегированных пайков для отдельных категорий советских служащих и о снятии с фронтового и тылового красноармейских пайков всех как состоящих, так и не состоящих на действительной военной службе военнослужащих учреждений, управлений и заведений военного ведомства, не расположенных на фронтах», а 8 февраля новое постановление «О сокращении выдач привилегированных продовольственных пайков», в котором была установлена норма снабжения продовольствием «особо ответственных и незаменимых работников центральных учреждений».

Решающее значение здесь имела XIIпартийная конференция РКП(б), которая в августе 1922 года рассмотрела два однородных, но, как оказалось, вполне самостоятельных вопроса: «Об улучшении материального положения членов РКП(б)» и «О материальном положении активных партработников». Обратим внимание на саму формулировку этих документов. «Об улучшении материального положения» речь идет в отношении простых членов партии, а в отношении партаппарата название носит констатирующий, статичный характер. Но в содержании этих документов как раз все наоборот. В первом говорится, что партия «не может и не в состоянии взять на себя функции по обеспечению простых коммунистов»[3].

Иначе дело обстояло с «активными партработниками», материальное положение которых было оценено как «крайне неудовлетворительное». Здесь было поручено «немедленно принять меры» к повышению окладов, а также обеспечению «в жилищном отношении… в отношении медицинской помощи», «в отношении воспитания и образования детей». Во исполнение данного постановления в июле 1923 года Политбюро ЦК приняло решение, предусматривавшее «облегчение условий поступления в вузы детей ответственных работников»[4]. Была утверждена и своего рода «табель о рангах», по которой должна была повышаться зарплата по существовавшей тарифной сетке. К высшему, 17-му разряду были отнесены члены ЦК РКП(б), члены ЦКК, заведующие отделами ЦК, члены Оргбюро, секретари обкомов и губкомов; к 16-му разряду — зам. зав. отделами ЦК, ответственные инструкторы, члены губернских контрольных комиссий и т.д. Высшие руководители страны (члены и кандидаты в члены Политбюро, секретари ЦК) находились вне «табели о рангах» и пребывали на полном государственном обеспечении. Не были забыты в постановлении и работники комсомола, которым должны были платить на два разряда меньше, чем соответствующей квалификации партработникам.

Характерно, что в сентябре 1924 года Сталин жалуется Молотову (и направляет копии В.В. Куйбышеву и А.С. Енукидзе), что на отпуск ему, а также Дзержинскому, Аванесову и Лашевичу выдано одной суммой «только» 5000 руб. В то же время Зиновьеву было выплачено 2500 руб., и он получил «по другим каналам» еще 10 000 руб., равно как и Троцкий. Все эти суммы проходили как секретные. Сталин в связи с этим предлагал упорядочить выдачу отпускных средств, сделать ее несекретной и строго индивидуальной. И просил выделить ему на поездку в Крым дополнительно 400-500 руб. (РГАСПИ, ф. 558, оп. 1, д. 766, л. 18-19). Заметим, что речь идет о золотых рублях эпохи нэпа. Десять таких рублей составляли знаменитый золотой червонец, который обменивался свободно на 4,8 доллара США. Месячная зарплата рабочего в среднем составляла 20-30 таких рублей и редко достигала 45-50.

Сами представители нового державного класса считали такое положение дел вполне нормальным. Племянник Сталина В.С. Аллилуев в этой связи отмечал: «Я бы не рискнул это назвать привилегиями. Это была дань уважения ветеранам, которые отдали делу революции и строительству нового общества все свои лучшие годы, силы, здоровье, умения»[5]. Автор, видимо, забыл, что свои лучшие годы, силы, свое здоровье, умения отдали в то время стране и десятки миллионов простых людей, живших совсем в иных, и близко несопоставимых с партэлитой условиях. И уж поистине оторванными от реальной жизни звучат его утверждения о том, что в обществе сталинского «изобилия» продукты были вполне доступны всем: «Те, кому сегодня 40 и меньше, вообще, наверное, не представляют, какими были наши магазины в предвоенные и послевоенные годы… Десятки сортов колбас, сыров, ветчина, окорок, буженина, карбонат, икра черная зернистая, икра черная паюсная, икра красная, всевозможная рыба — от осетрины, севрюги до роскошной воблы… крабы, которых никто не брал, любые свежие продукты — весь этот набор был характерен для любого города, не только для столицы. И цены на эти продукты после трехкратного их снижения были вполне приемлемы». О том, почему «никто не брал» этих продуктов, автор, пользовавшийся всеми благами спецжизни, видимо, и не догадывался. А причина была проста — глубочайшая нищета подавляющего большинства граждан Страны Советов.

Становление системы льгот и привилегий в СССР происходило в то время, когда в руководстве страны шла ожесточенная борьба за власть. Привилегии и льготы в этих условиях становились своего рода платой за лояльность Вождю. Вожди приходили и уходили, но они платили за лояльность себе и режиму по той же системе, какую создал Ленин и довел до совершенства Сталин в первые послереволюционные годы. Система эта в почти неизменном виде просуществовала вплоть до крушения КПСС и СССР в 1991 году.

Александр Анатольевич Данилов родился в 1954 г. Доктор исторических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, зав. кафедрой истории Московского педагогического государственного университета (МПГУ). Автор книг: «Рождение сверхдержавы: СССР в первые послевоенные годы», «Становление и крушение однопартийной системы в СССР», «Историография сталинизма», «Власть и оппозиция», многочисленных и хорошо известных учебников по истории России для средней и высшей школы, изданных в России, США, Китае, Японии, Литве.

[1] Васильева Л. Кремлевские жены: Факты, воспоминания, документы, слухи, легенды и взгляд автора. М., 1992. С. 167. [2] Бонч-Бруевич В.Д. Воспоминания о Ленине. М., 1969. С. 400. [3] См.: КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 8-е изд. М., 1970. Т. 2. С. 397-398. [4] Известия ЦК КПСС. 1991. №4. С. 203. [5] Аллилуев В.Ф. Хроника одной семьи: Аллилуевы–Сталин. —М.: Молодая гвардия, 1995. С. 109.

источник

В отличие от многих большевиков Цюрупа имел профильное образование — агроном

«Со временем крестьянство оценит всё великое значение той организующей принудительной работы, которую вынуждена проводить партия и пролетариат в продовольственном деле»

Во время Гражданской войны Цюрупа заведовал снабжением Красной армии. Декрет Совнаркома «О предоставлении Наркомпроду чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией» (май 1918) гласил: «Объявить всех, имеющих излишек хлеба и не вывозящих его на ссыльные пункты, а также расточающих хлебные запасы на самогонку — врагами народа». Цюрупа создал Продовольственно-реквизиционную армию Наркомпрода РСФСР (Продармию), которая по сути занималась тем, что под оружием заставляла крестьян сдавать хлеб, подавляла местные продовольственные мятежи и даже проводила расстрелы. Всего численность армии к сентябрю 1920 превысила 75 тысяч человек. Продразвёрстку проводили так называемые комбеды — комитеты бедноты, куда в основном вступили крестьяне, забросившие хозяйство, нередко пьющие. Надо понимать, что отряды изымали у крестьян отнюдь не «излишки» хлеба, а зачастую все запасы. Изымались запасы зерна, припасённые для следующего посева — таким образом, Продармия спровоцировала голод начала 20-х годов.

Меньшевики и эсеры протестовали против продразвёрстки, но Цюрупа на заседании ВЦИК заявил: «Всё, что мы делаем, делаем твердо и неукоснительно, и кто нам на этом пути встретится, будет разнесён вдребезги». Так и вышло — продразвёрстка просуществовала почти всю Гражданскую войну и разорила множество крестьянских хозяйств.

Голодный обморок Цюрупы — популярный советский миф

источник

Прозвучал резкий телефонный звонок.

Чертыхнувшись, Шаулов нашарил под диваном домашние туфли и пошел к телефону. Взяв из руки жены трубку, он выразительным движением бровей отослал ее прочь.

— Александр Михайлович? — вежливо осведомился на том конце провода приятный, хорошо поставленный баритон.

Шаулов подобрался: звонил Оракул. Александр Михайлович никогда не видел этого человека в жизни. И никто из деловых знакомых Шаулова тоже не мог этим похвастаться. Всемогущего невидимку потому так и прозвали, что общаться с ним можно было только по телефону, причем звонил он всегда сам, а его номера никто не знал. Зато Оракул знал все и всех. Никогда не приказывал, только просил, но его просьбы были равносильны строгому приказу. За услугу платил щедро, но любое непослушание каралось им немедленно и жестоко. Самое меньшее — станешь изгоем в кругу людей, старательно зарабатывающих деньги, и никто больше не захочет иметь с тобой дела. Тут же поползет тихий шепоток: «Им недоволен Оракул». А это все равно, что заболеть проказой или СПИДом. Зато послушным его воле Оракул открывал весьма широкие возможности. Александр Михайлович убедился в этом на собственном опыте, хотя прекрасно понимал: по своему положению он стоит где-то на самых нижних ступеньках иерархической лестницы деловых людей, которым Оракул давал поручения. Что же сулит нежданный звонок? Шаулов несколько оробел — до сегодняшнего дня Оракул звонил ему только однажды.

— Хочу попросить о маленьком одолжении. Надеюсь, не откажете? — коротко хохотнули в трубке.

«Как же, тебе откажешь…» — тоскливо подумал Шаулов.

— Конечно, конечно… Всегда рад, — с готовностью проговорил он.

— Честно говоря, особой радости не слышно, — язвительно заметил баритон, и Александра Михайловича обдало жаром и бросило в пот.

— Ладно, суть не в радостях, — продолжил Оракул. — Вы мужчина деловой, оборотистый, легко с людьми сходитесь. В общем, нужен новый получатель. Желательно поинтеллигентнее и помоложе. Вы меня слушаете?

— Да, — прошелестел онемевшими губами Шаулов. И, неожиданно решившись, задал вопрос: — А как же старые, они что?

— Ну-у-у… Мужчине не пристало быть любопытным, — назидательно сказал Оракул. — Ясно?

— Да, да! — заторопился Александр Михайлович, боясь, что сейчас на том конце провода повесят трубку и тогда он больше ничего не успеет спросить. — Когда надо? Как скоро?

— Не спеша, но поторапливаясь, — хмыкнул Оракул. — Извините, дорогой Алексан Михалыч, я говорю из автомата, а сегодня сыро и прохладно. Хочется домой, в тепло и уют. Так не забудьте, а за мной не пропадет. С вами свяжутся.

Шаулов еще немного постоял у телефона, потом медленно положил коротко гудевшую трубку. Поглядел в окно — сухой и теплый весенний вечер. Почему Оракул сказал: «Сегодня сыро и прохладно»? Может быть, он звонил по междугороднему? Но звонки были обычные, недлинные. Хотя черт его знает — при современной технике все возможно.

Александр Михайлович, скинув с ног домашние туфли, забрался в большое кресло. Легко сказать: «Нужен новый получатель!» На дороге таковые не валяются и объявления в рекламное приложение к «Вечерке» не дашь. Вот и думай теперь, где его взять, нового получателя.

С того самого момента, когда в дверь позвонила соседка по площадке и сказала Юрке, что мать его упала на улице и ее подобрала «скорая», он воспринимал все, как в тумане. Видел, как соседка прячет от него глаза, как шевелятся ее губы, только не слышал произносимых слов, будто уши ему заложили ватой.

— Отцу позвони… — с трудом понял он.

Потом соседка стояла рядом, ждала, пока он наберет номер телефона, властно забрала трубку и категоричным тоном приказала — да, именно приказала — отцу приехать.

Отец приехал на удивление быстро. Юрка сначала даже не обратил внимания на то, что появился он вместе с Мусей, как всегда называла мать новую отцову жену. Оба выглядели бледными и озабоченными. Отец тут же взялся за телефон, начал обзванивать знакомых, договариваться, а Муся побежала на почту дать телеграмму сестре Юрки Марине.

Марина прилетела на следующий день, одетая в темное, с красными, заплаканными глазами, она сразу же включилась в подготовку поминок, только немного посидела, обнявшись с Юркой и отцом, как в далеком детстве.

Юрка не мог выразить словами благодарность сестре за то, что та не оставила его одного в помрачневшей и кажущейся чужой квартире. Сестра вела с ним накануне похорон долгие разговоры, рассказывая о муже, детях, их болезнях и шалостях, о семейных проблемах и радостях. Замуж Марина вышла рано — познакомилась на танцах с выпускником военного училища, год встречались, потом он сделал предложение и, получив назначение в часть, увез молодую жену в дальний гарнизон. Сначала Марина писала домой чуть не каждый день, описывая военный городок, тамошние магазины, как живут люди и чем дышат, какая служба у мужа, о планах на будущее. Потом письма стали приходить реже. Через год Марина родила дочь, а еще через год ее мужа перевели в другую часть.

Отцу Марина писала отдельно. Из семьи тот ушел давно, но навещал их, помогал деньгами. Юрка помнил, как радостно было, выйдя из школы, вдруг увидеть стоящую на другой стороне улицы машину отца, побыть с ним вдвоем, поговорить, как взрослые мужчины. Но однажды отец приехал вместе с молодой, пахнущей дорогими духами женщиной.

— Познакомься, это тетя Муся, моя жена, — сказал он.

Юрка не захотел знакомиться: зло хлопнул дверцей автомобиля и ушел, не оборачиваясь на зов предка. Потом они долго не виделись, а мать как-то обмолвилась: в новой семье отца тоже теперь есть дети. Юрка тогда обиделся еще больше — он всегда считал, отец должен безраздельно принадлежать только ему и сестре. А поскольку Марина теперь далеко и у нее есть собственный муж и дети, то больше всего отец должен принадлежать именно ему, Юрке.

Став старше, он понял: жизнь много сложнее, чем казалось в детстве, но обида на отца осталась. Приезжать к школе тот давно перестал, виделись теперь редко. Правда, на выпускной вечер в школу отец пришел, сидел рядом с матерью, сделал сыну дорогой подарок и обещал помочь с поступлением в институт. Но Юрка отказался — хотел всего добиться сам.

В институт он так и не поступил, ходил устраиваться на вечерние подготовительные курсы — не устроился. Сменил несколько мест работы, начал ссориться из-за этого с матерью, всю жизнь проработавшей на одном месте.

Повестка о призыве в армию Юрку расстроила — ломался привычный образ жизни, хочешь не хочешь, а придется отказаться от времяпрепровождения с компанией друзей в бане или в пивном зале, от дискотек, знакомств с девчонками. Поступить в военное учебное заведение Юрка отказался — не хотелось, как мужу сестры, менять гарнизоны, номера полевых почт. Связать жизнь с армией значило для него потерю индивидуальности, добровольный отказ от собственного Я, подчинение слову надо. Кому надо, зачем? Разве Родина в опасности?

Мать, скрепя сердце, позвонила отцу. Тот обещал помочь. Слово сдержал. После курса молодого бойца Юрка попал в подчинение к хозяйственнику, капитану Махровому, определившему его на работу в свинарники. Поначалу Юрка злился — удружил драгоценный родитель, его бы самого сюда, понюхать свиной навоз, от запаха даже скулы сводит. Работа тяжелая — даром что Юрка занимался раньше спортом, имел разряды по легкой атлетике и дзюдо, вырос парнем крепким, умеющим постоять за себя в уличных потасовках, но к вечеру у него ломило спину, жутко болели руки и ноги.

Командир отделения сержант Водин Юрку не донимал, сам капитан Махровый появлялся у свинарников подсобного хозяйства редко, и понемногу Фомин привык к противному запаху, к тому, что не надо вскакивать по тревоге, чистить оружие, ходить строем, учиться сложному солдатскому искусству ведения современного боя. Однажды он заметил, как Водин отбирает молочных поросят.

источник